Первым благотворительным проектом Евгения Деревянко стала авторская выставка левкаса «Море Юга для детей Востока», которая состоялась в культурном центре Сицилии «Тормино» в 2004 г. Эту выставку посетили многие аристократы Европы. Работы были проданы, и первые 130 онкобольных маленьких киевлян, живущих с опекунами, а также в детском доме «Отчий дом» (с. Петривцы, Киевская обл.), два месяца находились в итальянских семьях и проходили реабилитацию в клиниках. Эта программа, которую финансирует скульптор, действует по сей день. Вклад Евгения Деревянко в благотворительность был оценен: Международная благотворительная ассоциация «Народ Ассизии за мир» наградила киевского скульптора титулом «Кавалер мира». Эта награда существует более полувека и вручается раз в три года. Инициаторы ее создания — представители европейской аристократии совместно с правительствами 60 стран. В разные годы «Кавалерами мира» стали мать Тереза, Иоанн Павел II, Лучано Паваротти и Селин Дион.
Скульптором стал после трех медалей
— Почему родители решили, что вы станете скульптором?
— Даже сейчас мне это непонятно. Я серьезно занимался пятиборьем, в 15 лет стал чемпионом республики по трем дисциплинам — плаванию, легкой атлетике и фехтованию. Мне пророчили успех международного уровня. Потихоньку в свободное время, отдыхая после тренировок, рисовал. Мой отец — скульптор. Окончил Киевское ремесленное училище по специальности лепщик. По-видимому, он что-то увидел в моих рисунках. Я много лет успешно занимался спортом, и вдруг родители себе придумали, что это не профессия.
В восьмом классе меня полгода прессинговали попробовать свои силы в скульптуре, и я сдался. Еще полгода меня «натаскивал» преподаватель Республиканской школы искусств Николай Владимирович Говдя, готовя к поступлению в эту школу. Это был кошмар! Но я поступил в девятый класс без чьей-либо протекции, хорошо слепив и нарисовав Сократа. А теперь я в этом учебном заведении преподаю вместе с Николаем Владимировичем.
— Отношение к этой школе неоднозначное.
— Школа прекрасна тем, что в ней дети, оканчивая 11 классов, получают не только аттестат, но и специальность. Причем бесплатно! Система подготовки продумана очень грамотно: понимая, что дети добираются из разных концов города, занятия начинаются с 9.20. Дети из регионов могут жить в общежитии. Прием с пятого по девятый классы. У меня на дорогу уходило 45 минут, и для меня это время пролетало как миг. Полдня у нас предметы по специализации, полдня — общеобразовательные гуманитарные. Именно потому что у меня светлые воспоминания об этой школе, я пришел в нее преподавать. Атмосфера для изучения искусства там создана идеальная.
Год я совмещал учебу с тренировками, которые проходили в «Авангарде». Тренеры в глубине души еще надеялись сохранить меня для спорта. Но когда у меня стало что-то получаться в скульптуре, пришел такой интерес, что я сам выбрал искусство. И хотя был одним из лучших учеников, но с первого раза поступить в Киевский художественный институт не удалось. Я по количеству баллов оказался первым «за чертой». Ну, а раз не поступил — попал в армию.
Служил в трех спортротах. Сейчас вспоминаю об этом периоде с улыбкой, но до сих пор не понимаю, зачем потратил на службу два года жизни. Когда говорят, что парни в армии мужают, — это ложь. Парни мужают, потому что приходит возраст мужания. И они возмужали бы, получая образование. Я не боялся физических нагрузок, но в спорте была цель — победить. А в армии? И после дембеля я понял, что все вылетело напрочь! Тогда я пришел в свою школу и попросился в двенадцатый класс присутствовать на занятиях скульптуры Николая Павловича Перепелицы, и он разрешил. И когда я все вспомнил, то поступил.
Сегодня считаю, что в то время Художественная академия (ее переименовали в годы моей учебы) была весомей. Сейчас студенты хватаются за любые надгробия в таком количестве, что у них нет времени на творческие работы. Я понимаю, что нужны деньги, поскольку сам в спорте зарабатывал с 15 лет. Но ведь вуз дает механизм достижения успеха, и если ты им по каким-то причинам не воспользовался, пеняй на себя. Но почему-то они не понимают, что персональные выставки или участие в каких-то общих проектах — самый прямой путь стать востребованным скульптором. На выставки приходит огромное количество людей — от коллег до коллекционеров.
— Как вы завоевывали место под солнцем на арт-рынке?
— Четыре раза в год проходили республиканские выставки. Работы студентов отбирала специальная комиссия. И вот на втором курсе выбрали моего «Крылатого ангела». Когда после окончания выставки пришел ее забрать, скульптуры на месте не оказалось. Подумал, что ее потеряли или разбили. А организатор сказала, что мою скульптуру за 200 рублей купила комиссия Минкульта для музейных фондов. Я дара речи лишился: творческий труд оплачивается! У меня произошел какой-то переворот в сознании — в искусстве можно быть первым? Какие критерии? И я с таким воодушевлением творил, что на пятом курсе у меня состоялась первая авторская выставка. После окончания вуза я стремился выставляться при малейшей возможности. Когда можно было, расплачивался работами, а не деньгами. Узнавал, где открывались галереи, и приходил к собственникам с пакетом фотографий своих работ. Их смотрели и говорили: «Молодой человек, да вы интересный!» — и мы находили общий язык.
— Не жалко было отдавать работы за аренду?
— Я думал, что она таким образом свою функцию уже выполнила. К тому же что такое выставка? Это масса знакомств с коллекционерами или просто богатыми людьми, которые нуждаются в элитарном подарке. Журналисты о тебе пишут и снимают сюжеты. Это дипломаты со своими друзьями-иностранцами. И поскольку к каждому проекту я подходил с чистыми помыслами, деньги потом посылались. Люди прочитали статью, посмотрели фотографии в газете, позвонили в галерею или журналисту. Им дали мой телефон, мы встретились… Секрет успеха прост: личная активность и желание творить несмотря ни на что.
— Как о Евгении Деревянко узнали за рубежом?
— В 90-е годы основными покупателями были иностранцы, и таким образом мои работы попали на европейский арт-рынок. Вслед за дипломатами и представителями зарубежных компаний приехали агенты иностранных галерей. Появились приглашения в Европу.
Прорыв на американский рынок произошел благодаря миллионеру и нашему бывшему соотечественнику Сергею Желобецкому. Он приехал и купил огромное количество работ у десятков наших художников и скульпторов. А потом пригласил в Нью-Йорк, где в Линкольн-центре проходил проект украинского современного искусства «Сокровища забытой страны». Резонанс был сумасшедший. Приезжали сенаторы, вице-президент США, мировые знаменитости. Мы вытеснили всех с первых полос газет и телеканалов. Каталоги разошлись безумными по тем временам тиражами. А потом пошли предложения, заказы.
— У вас есть галерея «Гольф-стрим» (ул. Туровская, 31). Начинающий скульптор может в ней выставиться бесплатно?
— Принять коллегу, у которого есть чему поучиться и чьи работы достойны того, чтобы их увидел мир, — счастье. Условие одно: чтобы этот художник нес своими работами позитив, занимался настоящим искусством, а не вуалировал непрофессионализм гламуром. Потому что искусство не может быть непрофессиональным. Само это понятие уже предполагает высочайшую степень профессионализма.
Наши меня не поддержали
— Как появилась программа помощи онкобольным детям?
— Однажды я узнал, какая страшная ситуация с детской онкологией в нашей стране. И когда мне предложили принять участие в благотворительном проекте в Италии, я согласился сделать персональную выставку, и все средства, вырученные от продажи работ, передать на вывоз онкобольных детей-сирот. Мне говорили наши дипломаты, что это стыдно, что перед миром неудобно. А я отвечал: «Ну так и купите работы. Покажите миру, что украинцы, живущие в Италии, поддерживают детей-сирот».
Когда мои работы прилетели из Киева, то мы не могли четыре дня забрать контейнеры, потому что документы были запакованы в них. И чтобы таможня разрешила их вскрыть, автор проекта Елена Мотузенко дошла до замминистра культуры Италии. Параллельно итальянская пресса сообщила, что таможенники совесть потеряли. И префект Сицилии приехал в аэропорт, чтобы в его присутствии вскрыли контейнеры. Журналисты висели всюду: на заборах, у дома, где мы жили. Лучшего пиара придумать трудно. И министры, парламентарии, аристократы, миллионеры приехали и купили все. И нам хватило средств оплатить двухмесячное пребывание и реабилитацию в клиниках 130 киевских детей-сирот.
Тогда я бесплатно жил у пожилой итальянской четы. Они раньше были очень богатыми людьми… Когда ездил по горам — присмотрел несколько камней, три дня «грыз» их обыкновенными бытовыми инструментами. И когда Орест с Анной увидели скульптуры, то сказали: «Мы будем счастливы тебе быть полезными хоть чем-нибудь». Орест отгородил часть дома и передал его мне. А вскоре у меня появилась собственная мастерская с видом на Залив Тишины и дымящуюся Этну.
Испанцы поддержали нас по-другому. Один из крупных банкиров страны предложил выставку нескольким нашим скульпторам в Барселоне. Для этих целей арендовали помещение музея, и банк купил все работы. На прощание банкир мне сказал, что я — счастливый человек, потому что свободен в своем выборе. А он с детства приговорен к банку.
— Евгений, вы помогаете детям, которые не являются сиротами?
— Да. Государственной программы борьбы с раком в нашей стране нет. Когда ребенку ставят такой страшный диагноз, часто отцы уходят из семьи. И мать оказывается в очень тяжелой материальной ситуации, поскольку, будучи прикованной к больному ребенку, не может полноценно работать. А если в семье есть еще дети, то они фактически превращаются в социальных сирот. Сейчас больше сотни (их количество постоянно растет) таких семей получают ежемесячную адресную помощь. В этом мне помог итальянский писатель Виторио Грациози, автор новеллы «Кровь пурпурной розы». Он разрешил перевести свою книгу на английский и украинский языки, и вырученные от продажи в США, Италии и Украине средства перечислять таким семьям в Киеве. Я нарисовал иллюстрации к этому произведению и столкнулся с тем, что в нашей стране издатели не согласились снизить стоимость типографских услуг и таким образом внести свою лепту в этот благотворительный проект. А вот в Риме нас услышали. Уже изданы несколько тиражей на английском и украинском языках за символические деньги. Первый ребенок, которому была оказана адресная помощь, уже не с нами. И когда мы встретились с мамой, то Виторио решил написать книгу об этой украинской женщине.
— Евгений, что подтолкнуло вас к открытию в своей галерее арт-школы, где люди исцеляют душу искусством?
— В сложный период жизни надо вывернуть свой внутренний мир наизнанку, посмотреть на него, оценить и продолжить жить дальше. Но чтобы этот мир вывернуть, его надо каким-то образом воссоздать, например, в рисунке, в скульптуре. В рамках арт-терапии есть бесплатная программа помощи детям, больным аутизмом. Кроме того, у нас в стране нет методики обучения скульптуре или живописи глухих детей. Когда я узнал, что на факультете архитектуры в университете Камирино обучают глухонемых студентов, то решил познакомиться с этой методикой, чтобы поддержать детей-самородков. И один ученик без слуха уже поступил в Республиканскую школу искусств.
— У вас есть и взрослые ученики. Для них тоже занятия бесплатные?
— Если у них материальные проблемы, то да. Кроме людей, переживающих утрату близких, смерть животного, есть еще и самородки. Человек может всю жизнь работать в банке, и дар скульптора «спит», поскольку ему никто не давал в руки глину. Я сам был в шоке от результатов первого опыта преподавания: то, чему учился годами, самородку дается за два часа.
— Для вас работа — это самореализация или источник доходов?
— Самореализация, я этим живу. И это — принципиально единственный источник доходов. Я не рок-звезда или поп-дива, чтобы страховать части тела и этим зарабатывать. Деньги — это свобода для воплощения творческих планов, которые с годами становятся все амбициознее. Что же касается материального благополучия, то денег должно хватать на всех, кого ты любишь: на спокойную старость твоих родителей, на осуществление будущего семьи и помощь друзьям. И желательно, чтобы чуть-чуть еще оставалось и на путешествия, и на помощь слабым.
— Вы детей в свой бизнес вовлекаете?
— Я сыну Ивану аккуратно предложил заниматься скульптурой, а он возьми и согласись. А я-то приготовился его уговаривать! У меня в свое время ситуация была несколько иной.
— Вы выработали свой мужской кодекс, который хотите привить сыну?
— Да, мужчина — это благородство по отношению ко всем. Он должен взять на себя все, что только вынесет. Хочет не хочет, а обязан! А вот от женщины ничего требовать нельзя. Тем более от любимой. Я понимаю: чтобы любимая женщина оставалась со мной, должен постоянно создавать ситуацию, чтобы она захотела находиться со мной.
— В некоторых скульптурах сходство с вашей женой очевидно!
— Лена — не просто любимая женщина, она обожаемая. Да, в творчестве я свободный человек и делаю то, что считаю нужным. Но если когда-нибудь я сделаю скульптуру, которая Лену разочарует, то уничтожу эту работу не задумываясь.
— Евгений, про дочек расскажете?
— Старшая дочь Даша имеет очень правильное понимание всего, что происходит вокруг. Младшая, Лиза, любую ситуацию превратит в позитивную. Родители предлагают тот мир, который могут. Если детям этот мир не подходит, они начнут искать свой собственный. И еще неизвестно, понравится ли нам их выбор. Но я хочу, чтобы в мире моих детей были не ржавые киоски, а парки.
— Поэтому вы согласились отлить памятник Николе Святоше, который стоит в Святошинском парке?
— Да, 17 февраля 2006 года исполнилось 900 лет с того дня, когда князь Святослав первым из Рюриковичей принял монашеский постриг с именем Никола. Местные краеведы предложили увековечить память о преподобном отце Печерском для потомков. Но нигде не сохранилось описание его портрета, и когда я представил свой макет синоду, он был одобрен.
— Вы — первый деятель искусства, который подписал 15 февраля, в День защиты онкобольного ребенка, меморандум с Международным фондом «Набат» о помощи Институту рака.
— Хорошо, что вы об этом спросили. Государство онкопроблемы видеть не хочет. А я ей уделяю все свободное время. Сделать любой проект ради этих детей — уже не хобби, а что-то большее. Из политиков меморандум подписал только глава КГГА Александр Попов, руководители районов и ректоры некоторых вузов. А Виктор Корж— зампредседателя комитета ВР по охране здоровья— поведал, как растет забота государства об онкобольных. Те люди, которые знают, что лекарства профинансированы только на 10%, не смогли в силу интеллигентности ответить ему так, как он того заслуживал.
И в результате возник колоссальный диссонанс: благотворительные фонды взывали о помощи, а нардеп рассказал о прекрасной ситуации. И многие ректоры вузов отказались подписывать меморандум о партнерстве, в котором предусматривалась добровольная помощь онкобольным людям как часть воспитательной работы студентов. Но умных людей оказалось больше, и на них столица держалась и будет держаться.
Справка «Уикенда»
Скульптор Евгений Деревянко родился 7 января 1968 г. в Киеве.
В 1987 г. окончил Республиканскую художественную школу имени Т. Шевченко, где в настоящее время преподает скульптуру, а в 1995 г. — Академию искусств. Член НСХ. В столице скульптор создал памятник украинскому кибернетику В. С. Михалевичу (в камне), а в феврале 2006 г. — Николе Святоше (в бронзе), который установили на просп. Победы в Святошинском районе. По отзывам горожан, этот памятник признан самым духовным из всех современных монументов столицы, поэтому работа мастера отмечена «Благодарностью за вклад в культурную жизнь столицы» от КГГА.
Евгений Деревянко — автор памятных наград, среди которых: награда лучшему украинскому и российскому поэту Международного фестиваля поэзии «Киевские лавры»; награда в области моды и рекламы «Черная жемчужина»; кубок «Карпель» Всеукраинского рыболовного турнира; награда «Герой спортивного года» Национального Олимпийского комитета.
Имя скульптора включено в Энциклопедию современной Украины.
