Кинорежиссеры, снимающие фильмы о советской жизни, историки и краеведы, специализирующиеся на быте 70—80-х, да и вообще все, кто интересуется нашим недавним прошлым, за помощью к моему собеседнику не обращаются — и зря. Если бы они советовались с Николаем СЕНДЕЦКИМ, то в их фильмах и книгах было бы меньше чуши, и тогда зритель и читатель не восклицал бы «Не верю!».
А произносит он эти слова довольно часто. Вот конкретный пример. Уже несколько лет с наших экранов не сходит документальный сериал «Следствие вели с Леонидом Каневским», повествующий о самых громких или ужасных преступлениях, происходивших в Советском Союзе в последние десятилетия его существования. Кроме собственно детективной составляющей, Каневский много внимания уделяет быту граждан СССР — что сколько стоило, какие вещи были в моде, что читали, как проводили свободное время и т. п. И все бы ничего, но очень часто слышу от родных и знакомых, хорошо помнящих те времена, жалобы на «Следствие вели…», мол, обманывают нас, путают все и переворачивают с ног на голову.
Кстати, Николай Семенович, когда я ему рассказал об этом ропоте телезрителей, со мной вполне согласился и признался, что сам не раз замечал подобного рода оплошности. Однако здесь есть одна особенность: если кто-то за давностью лет может забыть, сколько стоила буханка хлеба, скажем, в 1975-м, то Сендецкий нет — у него все записано, отмечено, напечатано и переплетено. «Так кто же он: историк, сотрудник архива, музейный работник?» — спросят меня. Любой из этих ответов будет неверным. Впрочем, обо всем по порядку.
Дневник гимназистки
Итак, мы общаемся с Николаем Семеновичем у него дома, в обычной квартире на Нивках. На стене комнаты картины (в основном портреты), выполненные его рукой, а на книжных полках толстенные тома — страниц на пятьсот, а то и более. На корешках цифры «1987», «1981», «1977» и др. Всего томов около сорока. Что же это?
Сендецкий называет их книгами мемуарной направленности. Но мне кажется, что слово «хроника» в данном случае подходит больше. Существуют они в единственном экземпляре, их автор — сам Николай Семенович. Свои книги он пишет на компьютере, потом печатает на принтере, а затем переплетная мастерская придает им законченный вид.
Найти в этих книгах можно все что угодно: заметки о выступлениях Леонида Брежнева, рассказы о работе строительной отрасли Украинской ССР (именно в этой сфере мой собеседник трудился много лет), впечатления о прочитанном в газетах, подробнейший перечень цен на продукты и еще множество разнообразнейших и интереснейших сведений, которые были бы весьма полезны создателям фильма «Следствие вели…» и многим их коллегам то ли по незнанию, то ли из-за лености перевирающим детали советского быта.
Труд, проделанный Сендецким, колоссален. В первых книгах (пускай они изданы не типографским способом, но закавычивать это слово у меня рука не поднимается) речь идет о 60-х гг. позапрошлого века, а именно о том, как жили предки Николая Семеновича. Последний из ныне существующих выпусков его хроники — 1989-й. И несмотря на грандиозность выполненной работы, все это автор скромно называет хобби.
Правда, увлечение это обычным ну никак не назовешь, поэтому вполне понятно, что я стал выяснять, с чего же все началось. Оказалось, у истоков многотомной летописи стояла мама Николая Сендецкого — Лидия Михайловна.
— Она родилась еще до революции и с гимназических времен вела дневник. Повзрослев, мама продолжила это занятие, и спустя несколько десятилетий возникла мысль свести ее записи в мемуарную книгу. Я всячески поддержал эту идею и стал помогать — в частности, перепечатывал то, что она писала на машинке. Вот, можете посмотреть.
После этих слов с полки извлекается один из томов. Листаю его и читаю об изящной брюнетке Елене Павловне, преподававшей в гимназии французский и именовавшейся ее ученицами mademoiselle. Потом Лидия Михайловна вспоминает о гражданской войне. В записи, датированной 1918 г., она рассказывает, как у них в доме в Мушкетове (сейчас это железнодорожная станция на территории Донецка) поселился офицер австро-венгерской армии. Этот военный охарактеризован как «серенький офицерик» — то ли из-за цвета его формы, а может, по причине своей невзрачности.
— Вы тоже вели дневник? Хотелось бы узнать о происхождении материалов для ваших книг, датированных 70—80-ми гг.
— У меня были рабочие тетради, в которых я делал свои производственные записи и еще что-нибудь интересное отмечал. Потом они легли в основу этих томов.
— Меня вот еще что занимает — информация о том, что батон стоил 22, а порция мороженого — 20 коп. Как получилось, что вы стали фиксировать цены?
— Тут все просто. Менялись семейные обстоятельства, не всегда хватало денег, приходилось экономить, и чтобы лучше планировать свой бюджет, я вел домашнюю бухгалтерию. Благодаря этому у меня теперь подробнейшие сведения о ценах в советских гастрономах.
— Вы ведь строитель — т. е. не кабинетный работник. Где делались ваши записи: в вагончике-бытовке, в столовой? Как вообще находили время для этого занятия?
— В 1959 г. я окончил Донецкий индустриальный институт (впоследствии он стал политехническим, а теперь называется Национальный технический университет). Изначально я должен был стать геологом. Но пока мы учились, было решено, что в стране их и так предостаточно, поэтому нас перепрофилировали в строителей. После вуза работал на стройках, где возводились металлургические комбинаты и коксохимические заводы, — в Мариуполе, Донецке, Авдеевке и других городах.
Первые семь лет я света белого не видел: вечером пришел и упал спать, а утром снова на площадку. И только потом, когда покинул свою малую родину — Донбасс — меня пригласили в Киев, в республиканское Министерство строительства предприятий тяжелой промышленности (Минтяжстрой, преобразованный затем в Минстрой, а в новые времена — в госкорпорацию «Укрстрой»), — наступили более спокойные времена. Хотя спокойствие тоже относительное — командировок хватало, и на месте я не сидел.
— Сейчас к чиновникам отношение двоякое. С одной стороны, их ругают, притом сильно. С другой — «госслужба» такое сладкое слово, и многие мечтают получить место где-то в райгосадминистрации или министерстве. А вот в ваше время как было? Чем вы и ваши коллеги отличались от «простых смертных»?
— Пожалуй, особых различий не было. Разве что кому-то, приехавшему из другого города, быстро давали квартиру, а киевлянам в очереди на жилье приходилось стоять по 15 лет.
— А каких служебных высот достигли вы лично?
— Ну, имею грамоту от президиума Верховного совета УССР за строительство Авдеевского коксохимического завода. Мне за нее 100 грн. к пенсии доплачивают.
Год великого перелома
— Давайте вернемся к вашей хронике. В ее основе — записи рабочих тетрадей, сделанные в более спокойные «министерские» годы, но ведь вы, создавая свои книги, не зациклились только на производственных делах и ценах на кефир?
— Совершенно верно. Я поставил перед собой задачу передать дух времени. Отсюда и впечатления от газетных статей, мысли о том, что происходило в стране. Сейчас пытаюсь понять, когда еще можно было спасти Советский Союз, ищу тот год, когда мы прошли точку невозврата.
— И какой год стал роковым?
— Думаю, в 1988-м перестройку можно было пустить по более «мягкому» пути. Еще была возможность сохранить наш индустриальный комплекс и постепенно перевести его на новые рельсы.
— Мы уже поднимали тему того, как сейчас халтурно снимают и пишут о советской эпохе. Вы собрали о ней массу подробных сведений. И вот когда видите на экране очередной промах киношников, нет желания написать гневное письмо?
— Ошибки очень огорчают, но сдерживаюсь. Хотя в одной из газет как-то прочел такую околесицу, что не выдержал и позвонил журналисту. Он выслушал мои упреки, потом посетовал на то, что слишком молод и не может многого знать о тех временах.
— Какой вы видите судьбу ваших книг? Все-таки не очень правильно, если доступ к такому массиву информации будете иметь только вы и ваши близкие.
— Есть планы передать их в государственный архив. Друзья обещают помочь в этом вопросе. Я не тщеславен, но надеюсь, что кому-то из будущих исследователей собранная мной информация окажется полезной. Пока же хочу довести свои мемуары хотя бы до 1992 г. Еще собираюсь написать историю горно-металлургического комплекса современного юго-востока Украины. Причем чтобы это был рассказ не только о заводах и шахтах, но и о людях. У меня достаточно для этого материала.
— Вам никогда не казалось, что выбрали не ту профессию? Ведь можно было развивать способности, стать профессиональным художником, поскольку вы неплохо рисуете.
— Нет, это уже другой уровень, иная жизнь. Мне хватало своих любительских картин. Но любовь к искусству у меня не проходила никогда. В былые годы я в отпуск ехал, например, в Ленинград и месяц проводил в Эрмитаже — чуть ли не ночевал там. Был у меня и отпуск в Третьяковской галерее. Ну а о музеях Киева вообще не говорю — ходил туда очень часто.
— Вы на пенсии, чем ваш будний день отличается от выходного?
— В 1997-м я ушел из «Укрстроя», но еще 10 лет занимался проектированием различных зданий — жилых домов, промышленных объектов. Теперь работаю над книгами. Здесь нет разницы, в субботу я этим занимаюсь или в среду.
