Хранители Киева с принципами Миямото

Светлана ВАСИЛЬЕВА

Крохотное, буквально на три столика, подольское кафе, что на углу Хоревой и Межигорской, в один из вечеров на прошлой неделе превратилось почти что в штаб-квартиру гражданского движения «Сохрани старый Киев».

Может, «штаб-квартира» и громко сказано, но если уж пользоваться военной терминологией, то где-то близко.

А без военной — никак не обойтись, потому что как ни крути, а речь-то о войне, которую ведут с переменным успехом активисты «Старого Киева», которые уж лет пять, а то и больше настойчиво сражаются со всякого рода застройщиками, намеревающимися изуродовать город, потому что захапывают парки, скверы и аллеи, но активисты с ними воюют.

«Тимур и его команда»

Вот как у них это получается, да и вообще — почему так вышло, что у Киева появились неформальные защитники, каким образом познакомились, да, собственно, с чего все началось — об этом мы и договорились с активистами побеседовать в не особо людном месте.

На улице начиналась метель, поэтому решили посидеть в тепле, за чашкой кофе. Мне на мобильный позвонил Игорь Луценко, сказал, что куда-то надо срочно ехать, так что задержится. «Ну, понятно, — ответила я, — работа есть работа…»

Первым в кафе пришел его соратник Тимур Ибраимов. И мысленно всех активистов я окрестила «Тимур и его команда». Хотя можно б было и «Маша и ее команда», если б первой появилась Мария Лебедева, или «Игорь и его команда», если бы не срочные дела у Луценко.

Впрочем, суть от этого не менялась.

Каждый из них был абсолютно убежден, во-первых, что «Сохрани старый Киев» априори не может быть организацией, потому что «организация» — это уже немножко попахивает формализмом, а у них инициатива, гражданское движение, как хотите называйте.

Во-вторых, они аполитичны, поэтому любые попытки извне привнести в это все еще и некую партийную символику пресекаются на корню.

В-третьих, им не жалко ни времени, ни денег, заметьте, собственных, на то, чтобы отстоять пятачок киевской земли, если кто-то на нее покушается.

В-четвертых, они считают себя «не профессиональными протестовальщиками», и в этом — суть. Потому что выходят на акцию, которую сами же и организовывают, по велению души.

В-пятых, искренне верят, что правда за ними, и это дает силы. Тогда не страшно и безоружным против экскаватора. Ну почти так.

Вот в этом они едины. А в остальном — ничего общего: ни в возрасте, ни в профессиях, ни в политических симпатиях.

Тимуру — за 50, Игорю еще нет 35, как и Марии.

«…Это движение возникло в 2007 году, — рассказывал Тимур. — Когда пытались застроить Пейзажную аллею. Помните? Застройщики начали рыть котлован. Стройку обнесли забором. Вот возле этого забора, можно сказать, мы все и познакомились. И стар, и млад — все возмущались… Но не только в соцсетях.

Мы шли к этому месту, ломали забор, засыпали котлован.

Мне было больно от того, что Пейзажную аллею — место, которое помню с юности, которое люблю, — вот так кто-то возьмет и уничтожит лишь для того, чтобы построить очередную высотку, которая ему принесет «барыши», но отнимет дорогие сердцу места у киевлян».

Тимур старается избегать пафоса, но это ему дается с трудом. Особенно, когда рассказывает о Пейзажной аллее. Можно сказать, то была чистая победа гражданского движения. Есть чем гордиться. А когда такая гордость, как же ж без пафоса?

Мой собеседник по профессии актер. Хоть и говорит, что родился в Питере, а родители привезли его сюда, только когда Тимуру исполнилось 4 года, — все равно, можно сказать, коренной: здесь для него все родное — и 178-я школа, и институт Карпенко-Карого, и театр Русской драмы, и улица Клименко, бывшая Преображенская, что на Соломенке, — там его дом.

Но прежде чем перейти к теме сражений с застройщиками, хотелось просто понять: кто они есть — активисты? Не как ими стали, а просто — что там у них в душе, что исповедуют, что любят. Не каждый, согласитесь, вот так бросит дом, семью и пойдет — хоть ранним утром, хоть поздней ночью — защищать чужие березки.

«…Я пошел в театральный, потому что не поступил в мединститут в Питере, — рассказывает Тимур. — На экзаменах стал, дурак, спорить с преподавателем, а он возьми да и поставь мне 3 балла.

Моего отца к тому времени уже не было в живых. Он занимался на научной кафедре гидроприборами. К нему сюда даже Келдыш приезжал. Но все равно вряд ли я б свою жизнь связал с наукой.

И вот я, не поступив в институт, маялся и маялся. А тут к маме приехала подружка юности, тетя Лиля, она была главным концертмейстером Большого театра СССР.Стали меня обсуждать. В конце концов тетя Лиля сказала: «Тебе нужно устроиться в театр завпостом». — Это зав постановочной частью — есть такая профессия: человек который обеспечивает выпуск спектакля. В общем, в 1976 году я пришел в Русскую драму — в старом шелковом кашне, которое еще до революции носил мой дед.

Потихоньку в театре меня стали занимать и в спектаклях: давали микророли… Потом поступил в Карпенко-Карого, закончил. И меня в театр уже взяли суфлером. Но помимо этого, была еще очень важная роль: меня назначили редактором «комсомольского прожектора», а художником у меня был Боря Ройтер.

Мы стали писать и рисовать то, что думаем. А когда вывешивали, то прибегали из дирекции и срывали наше «творчество». Тогда придумали вывешивать муляж, как бы ненастоящий «прожектор». А настоящий вывешивали тогда, когда в театре собиралась вся труппа.

Житья нам, конечно, не было: за такие вольности нас все равно карала дирекция. В конце концов мой старый приятель, театральный режиссер, как-то спросил: «Чего ты там сидишь? Пойдем открывать новый театр!» Это был конец 80-х, когда в Киеве появлялись новые театры-студии. А Боре как театральному художнику тоже не давали оформлять спектакли, поэтому он, сменив фамилию, уехал в Москву. И стал известным ныне дизайнером Борисом Красновым».

Тимур живет на Костопаловке — в старинном районе Соломенки, когда-то эту местность называли еще Александровской слободкой.

— У вас есть работа, семья… — начинаю издалека.

Но собеседник понимает, что я клоню к нехватке свободного времени, и хочу от него услышать, что он не колеблется в выборе — идти ли защищать «общественный ландшафт» либо заниматься семьей и квартирой. Он выбирает первое.

— Да, у меня есть семья — сын, жена, мама. И они хотят, чтобы после работы я приходил домой и в выходные тоже был с ними. Но точно так же понимают, что я зачастую не могу это сделать — хотя бы из чувства самоуважения. Где-то я и все те, кто защищает Киев, в этот момент нужнее.

На акциях не единожды был и мой сын, он музыкант. И жена пару раз приходила. Мне вообще повезло: в семье меня понимают. Они тоже, как и я, не смогут спокойно сидеть дома, если знают, что творятся безобразия! Понимаете? Мой мир разрушает быдло. Почему я должен молчать?

«Знаете, какая главная проблема нашей страны? — вдруг говорит Тимур. — Отсутствие солидарности! Я вам приведу пример — об этом много писали, о маленьком городке в Швеции. Туда приехала на постоянное жительство из России мама с четырехлетней дочкой.

Прошло несколько лет. Живут они в Швеции, девочка уже ходит в школу. И вдруг власти выясняют, что какая-то справочка, с которой ребенок выезжал из РФ, по какой-то причине у них вызывает сомнение. Поэтому хотят девочку депортировать в Россию.

Так вот из 900 жителей города 600 в знак протеста вышли на улицы! Скажите: сколько б вышло у нас?»

«Дорогими для мене стали схили Дніпра»

Появился Игорь Луценко — оказывается, срочные дела у него были связаны вовсе не с основной работой, а с движением «Сохрани старый Киев».

На сей раз его звали на помощь жители домов, соседствующих с уже скандально известной стройкой жилого комплекса «Печерский бастион».

— Наверное, для многих, кто звонит «хранителям Киева», вы — как «служба спасения», — предположила я. — Где ж раньше были, до 2007-го, до Пейзажной аллеи? Почему не отстояли бывшую площадь Октябрьской революции, превращенную в уродливый майдан с «теплицами»?

— Да, изуродовали, — согласился Тимур, открыл интернет и показал мне страничку Национальной академии искусств Украины: — Вот кому киевляне должны сказать «спасибо» за «теплицы» — академику Омельченко!

Бывший киевский градоначальник, оказывается, еще и почетный член НАИ Украины.

— Это он заложил основы уничтожения культурного наследия столицы, трах-ти-бидох! — в сердцах воскликнул Ибраимов.

Игорь, по натуре не слишком разговорчивый, тоже не выдержал и сказал пару теплых слов в адрес почетного академика.

«…В детстве вряд ли я и мои сверстники могли б похвастаться тем, что сражались за сохранение чего-либо, — Луценко расплывается в совершенно детской и оттого обезоруживающей улыбке. — Да в сущности и отстаивать-то ничего не требовалось: тогда было много парков. И никто их не трогал.

Родом я с Борщаговки. Это там, где скоростной трамвай. И, как все, в школьном возрасте преимущественно больше разрушал, чем созидал».

— А потом, когда стал постарше, закончил вуз, а я учился на экономиста, затем занялся деловой журналистикой…

— …и тогда появилось чувство обостренной справедливости?

— Вероятно, да.

Не только потому, что он киевлянин, а следовательно, Киев — в прямом смысле слова — и его.

Но еще и потому, что память, можно сказать, семейная не позволяет Игорю любить этот город не так пылко, как должно.

Неофициальный гимн Киева «Як тебе не любити…» вместе с композитором Шамо написал брат дедушки Игоря Луценко — поэт-песенник Дмитро Луценко.

Трепетное отношение к тому, что осталось в память о поколении дедов, — так уж внука воспитали.

И точно так же он воспитывает свою дочку: родной город защищать. Случалось, и малышку — шести-то лет от роду — брал с собой на акции.

А что такое акция? И в дождь, и в мороз — не на трибуне стоишь, а в грязи, у котлована. Живой стеной защищаешь эту землю.

Они отстояли Прорезную, когда там — на месте старинного скверика с фонтаном — решили построить ресторан.

И «хранители Киева» вместе с жителями близстоящих домов отвоевали сквер.

А вот в Святошино история была печальнее. Там в парковой зоне застройщики обнесли забором сосны, пригнали технику.

— Зима была жуткая! — рассказывает Тимур. — Нам звонили местные, говорили, что стройку начинают мало того, что абсолютно незаконную, так еще и кто? Откровенные бандиты! Они гонялись на машине за людьми, которые им препятствовали. Причем на глазах у милиции! Игорю ногу переехали — хорошо хоть кости не растрощили…

— Ладно, — говорю я им, — здоровья не жалко, но почему времени не жалко? Ведь победа бывает гораздо реже поражения. То есть все равно застройщики не мытьем, так катанием, но сделают по-своему.

— Не факт, — упрямо стоит на своем Игорь. — А знаете, почему времени не жалко? Потому что это уже азарт. Ты выигрываешь раз — начинаешь играть больше. Мы выиграли Пейзажку и поняли, что выходим на серьезную позицию.

— А в чем же азарт?

— Потратишь один час, а застройщику придется потратить миллион. Потратишь три часа, застройщику придется раскошелиться на много миллионов, но чаще — вообще отказаться от идеи. Потому что шум поднимется, сопротивление! Но все-таки Пейзажная для многих активистов стала не только первой значительной победой, но и вообще — «пробой пера», то есть человек впервые решил участвовать в акции.

«…Поначалу, когда с Пейзажкой только начиналось, я вообще-то не мог «въехать» — что к чему. Но когда походил на акции, — продолжает Игорь, — то… В груди у меня что-то щелкнуло и я понял: это все колоссально важно для всех нас, для нашей духовной эволюции. Если раньше я был просто представителем среднего класса, предпринимателем, у меня был свой бизнес-проект… То после акций я понял: это тоже творчество — изменять процессы в обществе по своему желанию!

Это потрясающее чувство! Как если бы художник, который вдруг чувствует, что он может рисовать. Или композитор, который внезапно осознает, что способен писать музыку.

Так и я для себя понял, что в этой сфере могу делать интересные вещи, за которые мне будет не то что не стыдно, а этим буду очень даже горд. И тогда понимаешь — время, что я занимаюсь этим, прожил не зря».

В кафе, кроме нашего столика, был занят еще один. Поэтому троица юных посетителей, невольно став свидетелями разговора об очень правильной гражданской позиции, прекратила общение между собой и стала внимательно вслушиваться в то, о чем вели речь Игорь и Тимур.

Давным-давно остыл их кофе, но сторонние слушатели, чувствовалось, весьма прониклись темой.

Даже хозяйка кафе сначала сделала музыку потише, а потом и вовсе выключила, чтоб не мешать беседе.

Два самурая

Мария Лебедева, руководитель пресс-центра «РИА-новости», последней присоединилась к нашему разговору.

В Киев ее семья приехала почти 20лет назад, но этот город для нее — уже родной, потому что тут ее семья, сын, которому 13 лет, мама, которая преподает в одном из вузов и звонит дочке, чтоб та, когда идет на акции, тепло оделась.

— Я понимаю, что должна быть в гуще событий, — говорит Маша. — Иначе такое ощущение, что ты жизнь пропускаешь, и она — как будто за стеклом.

«Когда стала участвовать в акциях «Сохрани старый Киев», осознала: рядом со мной люди, которые, как и я, испытывают аллергию ко всяким там рейдерским захватам, коррупционным делам, ко всему этому негативу, которого полно… И вот оно накапливается, накапливается, а потом выплескивается таким негодованием, что ты готов вцепиться в того, кто это все нехорошее творит!

— И сын ходил с мамой на акции?

— Да. И ему понравилось. По крайней мере у него появилась новая тема для разговора со сверстниками.

«Я понимаю, — продолжает Мария, — что зачастую жертвую общением с ребенком, но нахожу ответ: для кого я это делаю? Какой-то период считала, дескать, делаю для людей, которые меня окружают. Мол, сделаю добро — и мне от этого будет лучше.

Но, как известно, от добра добра не ищут. Тем более в Киеве… Здесь, к сожалению, в основном одиночки — и все зациклены на своем. Словом, я все же нашла для себя правильный ответ: я поняла, что делаю это для себя. Потому что это — мой мир. И я хочу, чтобы он стал лучше».

— Вероятно, хотелось бы, чтоб сын пошел по маминым стопам?

— Надеюсь, что он будет мудрее. И ему не придется воевать с ветряными мельницами.

Не знаю, что Мария имеет в виду: возможно, Гостиный двор, который защищают и активисты движения «Сохрани старый Киев», и просто небезразличные киевляне, которым больно от того, что на их глазах разрушаются памятные места столицы.

Увы, до победы пока далеко. И вообще, как знать, будет ли она, эта победа?

— Можете ли сказать, сколько человек в среднем участвуют в ваших акциях? — интересуюсь у ребят.

Те пожимают плечами:

— Иногда может быть три человека, иногда — три сотни. Может, и тысяча.

— Откуда черпаете информацию, где нужна ваша помощь? Вы ж не в силах уследить за всем, что и где происходит в городе.

— Звонят те, кто такой информацией владеет.

— И как часто? Допустим, сколько звонков в месяц — таких серьезных, с подтвержденными фактами — поступает каждому?

— Один, ну два максимум.

— А от тех, кто просто так, «прикалывается»? То есть ложных сообщений — много ли?

— Такие не звонят. Никто не «прикалывается».

— Допустим, от вас просят помощи — вмешаться, защитить. Как вы созываете на акцию единомышленников?

— Есть масса способов. Кроме телефона, можно размещать сообщения на страничках в соцсетях. Обычно так и поступаем.

— И сообщаете время, место встречи — с «запасом» на сбор активистов и неравнодушных — загодя. За месяц оповещаете?

— Максимум за неделю.

— Но вы ж понимаете, что идете не на митинг, а, образно говоря, ломать забор. То есть можете и нарваться…

— Можем и нарваться.

— Я не говорю о задержании милицией, хотя, если не ошибаюсь, на акции защитников Гостиного двора, такое с вами было… Но нелицеприятное — в ваш адрес — часто ли слышите от тех, против кого выступаете?

— Многократно!

И я им говорю: а не проще ли, дескать, вместо того чтоб мерзнуть и становиться на пути экскаваторов, просто взять классного адвоката и дальше — отстаивать через суд?

«Да, среди нас есть и высококлассные адвокаты, — говорит Тимур. — Но вопрос же не в правовом поле»! Если мы оспариваем законность лишения Гостиного двора его охранного статуса, то по крайней мере было бы правильным, пока не вынесен вердикт, остановить любые работы! Логично? Логично! Но почему же этого не делает суд? Да потому, что судьи — тоже люди, и даже верша что-то типа правосудия, остаются с тем же уровнем культуры, воспитания…

Это как милиционеры, которые могут себе позволить лузгать семечки, сплевывая на пол, да еще и общаться матом-перематом… Как-то раз я был на вокзале, кого-то встречал. И вот наблюдаю такую эффектную сцену с милиционерами. Вот вы бы сделали им замечание? Я сделал. Они, правда, извинились.

Простите, но с лузганьем семечек и прочим — вот такой их мир. И они в основном себя там комфортно чувствуют. Моя бабушка, очень дореволюционная, когда произносила слово «вор», то зачастую — в том еще, прежнем значении — «лжец», «негодяй»… И я не хочу жить в стране, где правят бал лжецы и негодяи. Считайте, так уж воспитан».

В принципе Тимур прав. Но только по нынешним временам быть неравнодушным к чужой беде — почти что роскошь. Все заняты, всем некогда. Как говорит Мария, «одиночки».

Но все же есть и другие, как те волонтеры, которые днем и ночью откапывали вручную улицы, носились на своих внедорожниках и вытаскивали из снежных завалов буксующие машины… Это ж было вот только что.

«Ладно, — кто-то возразит, — снег прошел — и все, улетучился задор… Волонтеры ж временно — на день-два в «группу» собирались».

Зато активисты «Старого Киева» вот уже, считайте, пять лет сражаются. Инициаторов движения даже на сессию ЮНЕСКО приглашали — как наблюдателей от общественности. Говорят, для официальной украинской делегации присутствие «защитников Киева» стало полной неожиданностью. Зато они смогли — хотя бы в кулуарах — что называется, международной общественности объяснить истинную картину: как уничтожается культурное наследие столицы Украины.

Кстати, поездка на сессию — за их собственный счет: кто-то взял из семейных сбережений, кто-то потратил все, что откладывал на отпуск.

На страничке в Фейсбуке Марии Лебедевой — знаменитая фраза легендарного японского мастера боевых искусств Мусаси Миямото: «Самурай без меча — это все равно, что самурай с мечом. Только без меча»

Не знаю, насколько правильно толкуют цитату, но некоторые считают: в ней, дескать, величайшая философия — следует достичь такого умения обращаться с мечом, чтоб научиться в драке обходиться и без оного. То есть, простыми словами, высший пилотаж.

Но лично мне по душе — применительно к активистам «Старого Киева» — другое изречение все того же г-на Миямото: «Не опоздайте пойти против толпы, иначе она пойдет против вас».

И, по-моему, пока они не опаздывают.

Справка «Уикенда»

Электронная почта гражданской инициативы «Сохрани старый Киев» info@saveoldkyiv.org

Сайт saveoldkyiv.org. В рубрике «Контакты» можно найти и номера мобильных телефонов активистов.