Коренная киевлянка, профессор, доктор искусствоведения, член-корреспондент Национальной академии искусств, ведущий специалист в области народного искусства Татьяна КАРА-ВАСИЛЬЕВА — автор 24 книг, монографий, альбомов и учебных пособий по украинской вышивке. Так что неудивительно, что в нашем разговоре превалировала именно эта тема.
Мужики — основа промысла
— За последние 20 лет народная вышивка в нашей стране сильно деградировала, — рассказывает Татьяна Валерьевна. — Ее уровень, к сожалению, очень низкий. В советские годы существовала четкая система художественных промыслов. В основных центрах украинской вышивки были фабрики, в штате которых числились художники и народные мастера. Они ездили в экспедиции, изучали старую вышивку и возрождали ее. Да и вообще тогда был хоть какой-то контроль, позволяющий поддерживать относительно высокий уровень техничного и художественного исполнения.
Хочу подчеркнуть, что и в то время выдавалось на-гора множество массовых и дешевых вещей, за что художественный промысел частенько ругали. Зато действовали художественные советы, была четко отлаженная система, мастерам выдавали нитки, обеспечивали сбыт их продукции. Сегодня ничего этого нет. Особенно обидно, что исчезли эскизы и образцы, которые еще с дореволюционных времен имели многие украинские фабрики. При этом они учитывали особенности того или иного края.
Например, на Полтавщине до революции насчитывалось около 20 сложнейших техник, одних только мережек (вид ажурной вышивки с продернутыми нитями ткани. — Авт.) было более 50! Сегодня в лучшем случае все свелось к крестику, который в нашей стране появился около 100 лет назад. Он вытеснил все традиционные веками существующие техники, а ведь их в общей сложности было не менее 120, причем в каждой местности собственные, с четко зафиксированной цветовой гаммой и орнаментами. Вместо них нынче распространяются и повторяются самые худшие образцы. В принципе я не против крестика, но беда в том, что в нынешнем виде он упрощен до примитивизма. 
Разумеется, меня радует то, что люди хотят вышивать, но вышивка в нашей стране никогда не была простым украшением одежды — она являлась искусством своеобразного отображения мира. Мастерицы в узорах и цветовой гамме (в той или иной форме) выражали свои мысли и чувства. Одна моя знакомая, исключительно интересная умелица, рассказывала, что проснувшись как-то ночью, посмотрела на морозные узоры на стекле, быстренько вышила эскиз, а утром родилась великолепная сорочка. А вообще у нас искусству вышивки начинали учить детей с 5 лет. На Подолье, где она являлась промыслом и приносила деньги, ею занимались мужчины.
Поэтому я в разные годы подготовила несколько учебных пособий — «Украинская сорочка», «Научитесь вышивать», «Украинский рушник», «Современная украинская вышивка», в которых показала разнообразие технических приемов вышивания, особенности традиционных народных орнаментов каждой области страны.
— Что бы вы посоветовали киевлянам, собирающимся заняться вышиванием?
— Для начала почитать соответствующую литературу — ее издано немало. Не помешает также записаться на учебные курсы, которые действуют при наших музеях. Ну и, конечно, ознакомиться с лучшими образцами народной вышивки, выставленными в Национальном музее украинского народного декоративного искусства (находится на территории Киево-Печерской лавры) и в музее Ивана Гончара. Причем не пробежать по залам, а пристально изучить народные шедевры.
Когда я читала лекции в Киевском национальном университете культуры и искусства, то первое, о чем спрашивала студентов, — кто из них посетил эти музеи. Из группы в 20 человек в лучшем случае руки поднимали двое-трое. Такова реальность.
Вышивки по эскизам Малевича
— Ваш фундаментальный труд — книга-альбом «История украинской вышивки», вышедшая в 2008 г. в столичном издательстве «Мистецтво», в искусствоведческом мире вызвал сенсацию. Множество восторженных откликов, присуждение Национальной премии им. Тараса Шевченко. Да и объем работы поражает: 463 страницы и 580 иллюстраций, некоторые из них даже специалисты увидели в первый раз. Как долго писали эту книгу?
— Я начала работать над ней несколько десятилетий назад. Книга, обобщающая историю нашей вышивки XII—XX вв., родилась потому, что я хотела показать разнообразие нашей вышивки. Это не просто украшение, а высокое искусство с глубокими художественными корнями. Моя книга — не желание свести под одну обложку все, что некогда существовало в нашем отечестве, не механическое соединение, а взаимосвязь между поколениями и их единый путь развития.
Попросту говоря, этот труд — результат моего долгого познания украинской вышивки, из которой самая известная — народная. Я много лет для себя открывала ее и изучала в экспедициях и музеях, в результате чего и родились книги, в том числе и «Украинская народная вышивка». Затем увлеклась церковной вышивкой, ее иконографией, а также историей монастырей. В книге я проанализировала шедевры мирового значения: шитье XII ст. из раскопок Софии Киевской и памятников XV ст. — так называемый Золочевский фелон и плащаница из с. Жиравки Львовской обл.
Много места в издании посвящено вышивке XVI—XVIII вв., — периода барокко, когда был зафиксирован самый высокий уровень церковного шитья. Я много лет просидела в архивах и выяснила, что существовали центры такого шитья, которыми были монастырские мастерские, например, Киево-Флоровская, Черниговская Пятницкая, Нежинская и другие женские обители. Особый интерес вызвал Киево-Вознесенский монастырь, который одно время возглавляла мать гетмана Мазепы Мария Магдалена. Оказалось, что эскизы для монастырских мастериц делали известные граверы Киево-Печерской лавры. На некоторых работах есть дарственные надписи Мазепы и его матери.
В частных коллекциях и музеях обнаружила неизвестные творения художницы XIX в. Елены Праховой, вышитые по эскизам Михаила Нестерова, Виктора Васнецова и Вильгельма Котарбинского. Елена была дочерью историка искусства и археолога Адриана Прахова, который руководил внутренней отделкой Владимирского собора.
Еще один пласт, совершенно неизвестный большинству отечественных и зарубежных искусствоведов, — вышивка начала XX в., выполненная по эскизам известных художников-авангардистов — Евгении Прибыльской, Александры Экстер, Нины Генке-Меллер и Казимира Малевича. В то время наиболее просвещенные хозяева имений начали организовывать кустарные мастерские, в которых работали народные мастера, такие как Анна Собачко-Шостак и Василий Довгошия. Центром такой вышивки стали мастерские в селах Вербовка Каменского уезда Киевской губернии (имение Натальи Давыдовой) и Скопцы Переяславского уезда Полтавской губернии (имение Анастасии Семиградовой). В Вербовке, например, трудились до 30 вышивальщиц.
Мастера авангарда экспериментально разрабатывали эскизы «живописи иголкою», их народные мастера превращали в вышитые декоративные панно, которые позднее были показаны на выставках в Киеве, Петербурге и Москве и имели большой успех. Однако все они не сохранились, остались лишь эскизы на бумаге. Мне совместно с российским доктором искусствоведения Георгием Коваленко удалось разыскать в музеях Украины и России, а также в частных коллекциях эскизы авангардистов. Затем уже в рамках арт-проекта «Возрожденные шедевры» в Национальном культурном центре Украины в Москве состоялась выставка этих вышитых работ, которая вызвала сенсацию.
Капустой мужчин не прокормишь
— Почему решили заняться историей искусства? Родители настояли?
— Никакого к ней отношения они не имели: отец — ландшафтный архитектор, а мама до выхода на пенсию работала литредактором в газете «Культура і життя». Жила я в центре, все известные музеи и филармония были под боком. В них по воскресеньям проводились лекции, которые я усердно посещала. Вот и загорелась желанием стать искусствоведом. Однако в то время существовала такая практика — поступающий в вуз абитуриент должен иметь два года практики по избранной специальности. Пришлось устраиваться на работу лаборантом в Музей украинского народного декоративного искусства. Там и познакомилась с народным творчеством, которое, как сегодня говорят, вызвало у меня культурный шок.
Потом поступила на факультет теории и истории искусства в Киевский государственный художественный институт, где преподавали лучшие искусствоведы. А когда меня приняли в аспирантуру, то сказали, что хотят взяться за издание истории украинского декоративного искусства, но нет исследователей по вышивке. Предложили заняться этой темой. Я горжусь тем, что отдел декоративного искусства Института искусствоведения, фольклористики и этнологии им. Рыльского, которым я руковожу, за пять лет подготовил и уже издал четыре тома истории декоративного искусства Украины, начиная с древних времен и заканчивая сегодняшним днем. На очереди — пятый том.
— Семья у вас большая?
— Муж — известный детский писатель Юрий Ярмыш, которого читатели, знакомые с его творчеством, называют украинским Андерсеном — он пишет сказки. До развала Союза много печатался, а потом государственные издательства приказали долго жить. Но сейчас его книги снова востребованы. Старший сын Алексей занялся историей и стал известным специалистом в этой отрасли. Младший Андрей — дипломат, к сожалению, редко бывает в Киеве, сейчас он в Праге. Маме 95 лет, но она до сих пор помнит то, о чем я вообще забыла.
— Любой искусствовед духовной пищей сыт не будет. Чем кормите домочадцев?
— Честно говоря, люблю хлопотать на кухне и готовить вкуснятину. Так что до тех пор, пока сыновья не отделились, упор делала на мясные блюда. У меня есть полученное по наследству от бабушки издание Елены Малоховец, первая ее книга вышла еще в 1861 г., но даже блюда из раздела «Для прислуги» невозможно приготовить — нет нужных ингредиентов. Зато в нашей семье от поколения к поколению передавались старосветские рецепты, которыми я вовсю пользуюсь.
И пока сыновья были под боком, у нас был четкий график. Обед — с 13 до 14 часов с подачей первых, вторых и третьих блюд, ужин ровно в 19. На первое, в зависимости от сезона, ели борщ, солянку или окрошку. Что касается праздничных дней, то у нас были пасхальные, рождественские и масленые столы.
— А что пьют искусствоведы?
— Я вас огорчу. Никакой амброзии. Сейчас пристрастились к чилийскому и аргентинскому красному вину, но и от водки не отказываемся. Я раньше и наливки сама готовила — клюквенную и зубровку.
— Читаете, вероятно, много литературы по специальности.
— Разумеется, немало времени уходит именно на нее, часами просиживаю в архивах. Но когда удается выкроить свободное время, с удовольствием перечитываю классику: Толстой, Бунин, Тургенев и т. д. Думаю, никто не станет отрицать, что в разном возрасте эти книги воспринимаются неодинаково. Я, например, несколько раз прочитала «Анну Каренину» и «Войну и мир» и каждый раз находила в них то, что раньше просто не улавливала.
Если говорить о телевидении, то любимая передача — «Рожденные в СССР», которую ведет Владимир Глазунов. В ней нет рекламы, он приглашает состоявшихся писателей, композиторов, актеров и режиссеров, умеет разговорить собеседников. А вот советскую привычку ходить в кинотеатры наша семья утратила. Зато театры и филармония остаются в приоритете. Например, когда к нам приезжал на гастроли Дмитрий Хворостовский, я не пропустила ни одного его концерта.
— Как мне представляется, искусствовед — это человек, который может находить общий язык и с учеными, и с художниками, и с народными мастерами. Друзей у вас много?
— Ой! Если я их всех начну перечислять, то ваша газета обязательно сократит. По натуре я человек общительный, с одними хожу в театры, с другими в филармонию, с третьими общаюсь в связи со своей профессиональной деятельностью. Пользуясь возможностью, хочу поздравить с грядущим юбилеем Зою Чегусову — президента украинской секции Международной ассоциации арт-критиков АІСА, которую наши художники в шутку называют мамой украинского профессионального декоративного искусства. Она, как и я, окончила столичный художественный институт. Блестящие статьи Зои Анатольевны украшают страницы отечественной и зарубежной периодики.
