Татьяна Демидова: «Грустить не люблю, а о возрасте не вспоминаю — мне 25!»
Песню из «Приключений Чиполлино»: «Я сижу за верстаком, песню напеваю и в подметки молотком гвоздики вбиваю…» давно пора объявить неофициальным гимном всех сапожников.
Впрочем, до знакомства с Татьяной Ивановной Демидовой я была уверена, что в реальной жизни сапожники песен точно не поют. Как и у большинства людей, мое представление об этой профессии было очень стереотипным. Поэтому, когда пришло время спасать любимые туфли, я была не готова увидеть в обувной мастерской женщину. Это сапожник?!
— Да, вы не удивляйтесь, — мастер попыталась успокоить, увидев эмоции, отражавшиеся на моей физиономии. — Я уже двенадцать лет здесь обувь ремонтирую — сделаю все в лучшем виде.
— Мне бы еще поскорее — весна, как всегда, пришла неожиданно, — протягиваю заказ. — А вы единственный сапожник, вышедший на работу в это субботнее утро.
— Хорошо — сделаем, — женщина улыбалась. — Если не спешите и не боитесь запаха клея и резины, подождите здесь — тут работы на полчаса, — она смахнула со стола остатки изношенных набоек и приглушила радио.
Наблюдая за ее действиямии, чтобы просто поддержать разговор, я начала расспрашивать о работе.
— Почему вы стали сапожником?
— Жизнь заставила. Здесь сначала работал мой бывший муж. Однажды он заболел, люди звонили мне и требовали заказы. Тогда-то и пришлось осваивать это ремесло. Большая часть обуви не была готова, а деньги были нужны — дети еще учились в школе. Конечно, было очень сложно. Я ведь всего боялась: и нож в руки взять, и мотор включить, но старалась на совесть. Работа продвигалась медленно — приходилось засиживаться до поздней ночи. Все руки были в синяках и ссадинах, но это еще ничего! Однажды я забыла положить на ноги защиту, когда прошивала подошву. Сорвавшийся острый крючок для прошивки обуви попал в ногу. Это была моя первая серьезная «боевая» травма. Шок был очень сильный: я не могла понять, как открыть баночку с перекисью, чтобы обработать рану.
— Работа оказалась опасной?
— Да, но только благодаря этому ремеслу я сама вырастила сыновей. С мужем мы давно уже в разводе — у него другая семья.
— Не боитесь, что профессия сапожника исчезнет?
— Нет. Хотя из-за кризиса клиентов действительно стало меньше, но сапожники будут нужны всегда. Правда, появилось много дешевой («одноразовой») обуви, но ведь есть и дорогая, и просто любимая. Вот посмотрите на эти кроссовки — треснула подошва. Студент какой-то принес. Спрашивает: «Спасете мои везучие?» Выглядят они безнадежно, но я их точно отремонтирую — еще сезон отходит. Не вру! Но если вижу, что дешевле выбросить, — честно говорю об этом клиентам.
— Какие виды услуг в вашей мастерской?
— Делаю практически все: устанавливаю набойки и профилактику; вшиваю и ремонтирую молнии; меняю супинатор; ставлю «латки» и т.д. Есть и эксклюзивчик — «пушка»: пыль, оставшуюся от набоек, смешиваю с клеем и реставрирую этой смесью царапины на каблуках или носках.
— Характер человека по обуви научились определять?
— Скорее не характер, а уровень воспитания. Иногда приносят ботинки с кусками грязи. Вопрос ведь не в аккуратности. Такие люди совершенно не уважают окружающих.
— Вам не жалко свои руки? Почему не надеваете перчатки?
— Неудобно. Ладно если гвоздик прибить. Но лапку — ее надо чувствовать.
— Бывали в вашей работе необычные случаи?
— Иногда люди забывают обувь. Однажды весной мне принесли хорошие женские сапоги. Я заменила набойки, а хозяйки нет и нет. Месяц прошел, второй, третий… Сапоги красивые — жалко выбросить (по правилам я должна хранить их только месяц). Лето прошло — наступила осень. Приходит женщина и осторожно спрашивает: «А у вас тут никто сапоги не забывал?» Оказывается, в ремонт их принесла дочь. Забрать забыла, а потом потеплело — до холодов про эти сапоги никто не вспомнил. Кстати, вон на верхней полке с прошлого лета чьи-то мужские туфли стоят.
— Сыновья помогают?
— Младший — он у меня сейчас и ученик, и помощник.
— Вы — коренная киевлянка?
— В первом поколении. Моя мама из Белоруссии, а отец из Свердловской области. Встретились они Киеве. У них непростая судьба: во время войны они были детьми. Маме в 1941 году было 11 лет — она приравнивается к участникам боевых действий. Папа тоже был военным ребенком: делал на заводе снаряды, хотя из-за малого роста приходилось стоять на ящиках. Маме в этом году исполнится уже 83 года. Она у меня молодец — до сих пор работает санитаркой в районной поликлинике. Мы с ней очень похожи — грустить не любим!
— Татьяна Ивановна, скажите честно, не хотите изменить свою жизнь?
— Хорошо там, где нас нет, — это точно! Конечно, я никогда не думала становиться сапожником. Хотя способности были: хорошо помню, как в детстве перешила свои зимние сапоги. Ножки у меня были худенькие, и они с меня постоянно спадали. Намучавшись, когда никого не было дома, я их тихонечко распорола и ушила. Кто знает? Возможно, это моя судьба!
