Свой первый коллектив музыкант Евгений НАСИЛЕНКО создал еще в 70-е на родных Березняках, однако через некоторое время бросил музыку, окончил институт и ушел… в цирк. Поступление в училище студента 20 лет от роду, да еще и без специальной подготовки — явление уникальное. Но жизненным призванием выступления на арене все же не стали, на первое место снова вышла музыка.
Название новой группы, которую Евгений собрал несколько лет назад, отобразило то, что тогда произошло в его жизни, — «Большая перемена», когда все прочие занятия, кроме музыки, ушли на второй план. Теперь он успешный музыкант, чьи песни можно услышать на российских и украинских радиоволнах, а клипы — увидеть по ТВ, а стал им благодаря детской мечте, которая осуществилась, несмотря на зигзаги судьбы.
Когда музыка побеждает
— Насколько я знаю, детство вы провели на Березняках, и этот район до сих пор один из самых любимых в городе.
— Я вообще люблю левый берег — Березняки, Русановку, но еще мне нравятся Печерск, Липки. С возрастом привязанность к Киеву стала проявляться в меньшей степени. Раньше я просто не понимал, как можно жить не то что в другом городе, а в другом дворе. Все было не то, а летние каникулы в отъезде становились мукой.
Хотя на Березняки мы переехали, когда мне было 6 лет. Раннее детство прошло на Печерске, мы жили в коммуналке на Подвысоцкого, но то время я не очень хорошо помню. Относительно сознательная жизнь началась уже здесь.
— Любимое занятие детей, переехавших в районы новостроек, — прогулки по стройплощадкам. Вас оно не обошло стороной?
— Когда мы поселились на Березняках, они только строились — было чуть больше чем полмассива. Я был ребенком довольно хлопотным в том смысле, что не проходило и дня, чтобы я где-то не нашалил. Родители пытались с этим бороться, но у них плохо получалось. И не потому, что я невменяемый, а просто из-за неуемной энергии. Да и битьем разве меня накажешь? А вот когда не разрешали выйти во двор — это действительно наказание. При этом у нас заведено было, что последнее слово всегда за родителями.
— Судя по тому, что после школы вы поступили в институт легкой промышленности, с оценками у вас было все в порядке.
— Это так. Учеба мне давалась легко, и средний балл в выпускном классе был 4,5. Но я и не был дворовым мальчиком, свободного времени оставалось мало — активно занимался спортом. Сначала фигурным катанием, потом фехтованием. В пятом классе увлекся боксом, тогда же стал осваивать первые аккорды на гитаре — обменял ее у друга на гармошку.
Увлечения менялись часто. Получив навыки, интересовался чем-то новым. Хватало меня на год-два. Во всем, кроме музыки. Она хоть и не была под запретом, но не поощрялась. Любовь к литературе тоже уходит корнями в детство. Это внутренняя потребность — ведь я научился читать еще до поступления в школу.
— Почему же в таком случае выбрали технический вуз и специальность инженера-механика?
— В институт я поступал только по одной причине — чтобы не идти в армию. Это мой единственный мотив, ведь не в моем характере беспрекословно подчиняться. Хотел стать музыкантом, но родители были против, говорили, мол, какая это профессия и так далее. Но не жалею, что пошел в институт, он мне много дал полезного.
Отношения с одногруппниками сразу не сложились — коллектив был враждебно настроен к инакомыслящим. У нас в группе собрался комсомольский актив в плохом смысле этого слова. Я же имел неосторожность высказывать свои мысли, иногда брал на себя смелость воздерживаться на голосовании — а это было сродни измене Родине.
Интуитивно понимал, что поступать нужно по определенному кодексу чести. Меня мучило, что в некоторые моменты не хватало смелости возразить, высказаться против, ведь важно не что о тебе скажут, а что думаешь сам. Хотелось считать себя человеком порядочным и быть таким изнутри.
— В те времена в музыкальной среде вращались многие запрещенные записи, к вам они попадали?
— Вообще мне интересна любая мелодия, сформированная в определенный ритм и гармонию. Но я не был продвинутым в смысле отслеживания музыкальных течений. Конечно, слышал Deep Purple, Nazareth, но где я их брал, даже не вспомню. У меня и магнитофона-то не было — зачем искать запись, если ее негде слушать?
Потом меня просто оглушила «Машина времени» — в 1980 г. пошел на концерт, и меня это очень сильно тронуло. И только когда раздобыл записи группы, послушал внимательно, поразился: форма подачи, слог Макаревича, смелые тексты.
Почувствовал, что цирк — это мое
— В цирке вы оказались из-за девушки, причем произошло это в настолько зрелом возрасте, что можно диву даваться.
— Действительно, у меня есть диплом циркового училища — я акробат-вольтижер. Но пришел в цирк по странному стечению обстоятельств — будучи на дипломной практике в Ленинграде, случайно попал на репетицию московского цирка. Три дня пробыл за кулисами, смотрел генеральные репетиции новой программы и почувствовал вдруг, что это — мое.
Сразу начал готовиться к поступлению — поехал в цирковое училище на консультации. На меня, 20-летнего, посмотрели как на не совсем здорового. Но я не успокоился и остановился на двух специальностях: музыкальная эксцентрика и клоунада. На первую набора не было, и я попытался поступить на вторую. Даже прошел первый тур — преподаватели очень смеялись, им нравилась моя непосредственность, ну и возраст давал о себе знать.
Но хватило моего запала только на первый тур, потом, что называется, зажался. В общем, в первый год не поступил.
Главный режиссер тогда еще спрашивал: «Женя, зачем вам нужна эта конюшня? У вас же хорошая специальность». «Мне нравится, — говорю, — очень хочется попробовать себя». — «Да, здесь есть одно важное преимущество — тут не строят коммунизм». Это меня и привлекало.
Чтобы поступить на следующий год, пошел на акробатику, набрал минимальную форму, но мне повезло: в том году людей моей фактуры поступало немного. Но уже на втором-третьем курсе я стал одним из лучших. Занимался просто фанатично. Родители были шокированы только поначалу, потом привыкли и смирились, ведь высшее образование у меня было.
Однако с цирком все равно не сложилось, и не потому, что надоело. Окончил училище в 1992 г., когда в стране начался полный разброд. Мы ездили на гастроли по странам соцлагеря, выступали в варьете, словом, уровень был не тот. К цирковым оркестрам даже не присматривался — в тот период выпал из музыки. Среди цирковых я был лучшим гитаристом, но о профессионализме речь не шла. Да и вообще у меня не было желания играть в оркестре, всегда хотел делать что-то свое.
После цирка пытался просто заработать, но покупки и продажи мне не пришлись по душе. Через время влился в крупную структуру, где и пригодилась специальность инженера-механика. Причем произошло это опять же совершенно случайно.
Тогда я тоже писал песни, но редко их представлял даже друзьям и близким. В 1994-м в Киев снова приехала «Машина времени», организатором концерта выступал один из моих товарищей — я попал за кулисы и загорелся. Но у меня уже была семья, дети, и я не мог все бросить, ответственность велика. Не нашел в себе смелости. Хотя жена была в принципе не против, сказала: если без этого не можешь, я пойму. Пару месяцев я думал и так и не решился. Остался кухонным подпольщиком.
Слишком демократичный отец
— Все же музыка — это одно, а стихи — другое. Что в ваших песнях играет главенствующую роль?
— Сложно ответить. Стихи я начал писать еще в школе, но те песни давно выбросил — они слишком наивны. Вообще написание текстов — не управляемый мною процесс, хотя стараюсь добиться того, чтобы выразить мысль сжато и поэтично, иносказательно. К своим произведениям отношусь очень критично. Важна даже не красота слога, а красота мысли. Как только понимаю, что нет ни слова лишнего, тогда даю в обработку. Наш продюсер Сергей Грачев помогает песне обрести форму конечного продукта.
— Насколько я понимаю, специальное музыкальное образование вы не получали.
— В свое время я учился сначала в обычной музыкальной школе по классу гитары, потом — на эстрадном отделении в «знаменитой» в то время музыкальной школе на Владимирской улице. А знаменита она среди музыкантов тем, что это была единственная школа с эстрадным отделением, в остальных учили только классике.
Да я и сейчас продолжаю заниматься с педагогами по мере потребности. Только в отличие от учебных заведений, сам определяю график и тему уроков.
Музыка сейчас основная составляющая всех моих занятий, то, чему я могу принести в жертву все остальное. Это не приносит дохода, но определяет мой график.
«Большая перемена» — мое возвращение в музыку. Но чтобы начать, нужны были помощники. Я предложил бас-гитару младшему брату Олегу, он согласился. Третий наш участник — Валера Платонов, который играет на ударных. Всеми административными вопросами руководит Сергей Грачев, так что мне остается только творческая составляющая.
— Недавно вы выпустили клип «Удивительный блюз», где вместе с вами снялся известный музыкант Евгений Маргулис. Это не первая ваша совместная работа?
— Нет. С Евгением мы знакомы давно, записали несколько песен, дружим, поддерживаем и творческие отношения. А еще записываем песни для фильмов, выпустили альбом. Да и планов у нас немало.
— А что обычно делаете на выходных? Позволяете себе как-то расслабиться?
— Выходных как таковых у меня нет. График хаотичный, но стараюсь постоянно чем-то заниматься — считаю, что праздность человеку только вредит.
— Ваши родители не имели отношения к творческим профессиям, а дети пошли по вашим стопам?
— Они хотят связать жизнь с живописью, и мне это импонирует. Вообще я даже слишком демократичный отец — это, наверное, неправильно. Дочери очень рано стали считать себя независимыми, все решают сами. Жена говорит, что я их испортил, мягкость характера плохо повлияла на, что называется, неокрепшие детские умы.
Со своей стороны я поддерживаю творчество в любом виде. Живопись, как и музыка, дает большие возможности для общения, здесь не нужен язык. Мне это мешает в профессии — не могу перевести песни так, чтобы смысл каждого слова и был так же понятен, как на русском.
— И все же творчество — это определенный риск остаться невостребованным.
— Да. Любое творчество нуждается в признании, и можно сломаться, если ты не нужен. Но хочется верить, что сил хватит.
