Родилась я на улице Луначарского. Когда мне было три, мама вышла на работу и воспитывать меня взялся дед, что в принципе стало удивительным для всех родственников и друзей семьи: 50-летний полковник оставляет службу ради неваляшек и монотонного складывания мозаики?
Но это произошло по собственному желанию Леонида Евгеньевича – он обожал мною заниматься и, будучи человеком педантичным (профдеформация), даже вел дневник моего поведения, где частенько мелькали красные двойки. “Устроила истерику на площадке, не хотела слезать с качели” или “ударила мальчика в песочнице лопаткой” было нормой в записях.
Однажды мы гуляли около пляжа “Зона здоровья”, что на Никольской Слободке. Сейчас там находится греко-католическая церковь, а тогда мы с дедом немного вандальничали, обрывая кусты сирени для бабушки и мамы. Дед называл эти вылазки “воровством сирени”, что приводило меня в дикий восторг. Во время одной из подобных прогулок, пока дедушка собирал сиреневый букет, меня привлек зеленый забор из вертикальных железных прутьев, куда и решила просунуться моя, казалось бы, маленькая голова. После нескольких тщетных попыток выбраться обратно я, естественно, стала вопить. На крик сбежались все прохожие, так что деду пришлось отложить букет в сторонку, будты ничего мы и не обрывали. Прутья раздвинули, я была спасена, но домой мы вернулись без сирени.
Там же, неподалеку от современного МВЦ, находится огромное здание-призрак, которое, кажется, не достроят никогда. Его начали возводить для Госснаба УССР в 1984-м, но строительство заглохло через шесть лет. Кто только ни боролся за спасение советского гиганта! В 2007 фасад даже частично облицевали, но тут же снова забросили. И так по сей день.
Классные воспоминания связаны и с моей тетей Мариной. Тогда ей было 20, и вокруг нее толпами роились друзья и поклонники. С ними мы ходили пешком на “Левобережку” за лимонно-шоколадным мороженым. А уже через пару лет я стояла с тетей и коляской с племяшкой на молочной кухне. Любила это занятие! Часто и мне перепадал вкусный кефир из стеклянной бутылочки.
С Мариной вообще было весело. То подслушивала, как она переговаривалась с соседкой по балкону, то подглядывала, как целуется с мужем в другой комнате. Но больше всего мы любили громко, на всю улицу Луначарского врубить Уитни Хьюстон “I will always love you”, да так, что мама балконной подруги приходила в бешенство и пыталась достучаться до нас через стенку чем-то тяжелым. Тщетно, конечно же.
Я вообще всегда была ребенком музыкальным. С подружкой-соседкой Анечкой мы ходили в музыкальную школу №34, что на улице Челябинской. И так мне не хотелось туда ходить, что Ане приходилось, преодолевая мое нытье, играть роль совести в нашем тандеме. Так что благодаря ей сыграть на фортепиано я все-таки кое-что могу.
Бабушка тогда работала заместителем директора универсама “Центральный” (сейчас это “Фуршет”, на Луначарского, 22). Не нужно и говорить, как я любила туда приходить. Пока бабушка принимала в подсобках товар, со мной нянчился весь женский коллектив в белых халатах и накинутых сверху меховых а-ля леопардовых жилетах. Там меня знали работники двух этажей и кафетерия, так что самые свежие пирожные, компот, набор пластилина и деревянные счеты меня всегда ожидали в бабушкином кабинете.
Параллельно с ненавистной музыкалкой, я посещала любимую художественную школу. Находилась она на Никольской Слободке, через дорогу от бабушкиного универмага. Надо было пройти по дворам, через арки, зайти в здание детского сада и подняться на второй этаж. Как-то раз нас отпустили с занятия раньше. Учитель спросил, все ли ходят домой сами. Смотрю, все дети кивают. Ну и я кивнула, покраснев, одну меня что ли дед забирает! Быстро сложив свои кисточки, я впервые в жизни отправилась в самостоятельное путешествие, но направилась почему-то не домой, а к бабушке в магазин, гордо объявив всем, что я пришла к ним сама. Бабушка в ужасе названивает домой, а дед-то уже в дороге за мной в художку. В общем, бедному дедуле со мной вечно доставалось, вплоть до 18 лет, но это уже совсем другая история.
И еще немного криминала, куда ж без него в начале 90-х. В 94-м мы с родителями переехали в квартиру на Марины Расковой. После проведенных у бабушки с дедушкой выходных на Луначарского папа забрал меня вечером и по дороге домой, еще не дойдя до “Левобережной”, мы услышали выстрелы. Это обстреляли из гранатометов и автоматов криминального авторитета Савлохова. Взрывной волной в домах выбило окна, у моей правильной Анечки по квартире долго гулял сквозняк. А через пару дней, когда тетя выходила с дочкой на площадку, в песочнице они обнаружили человеческую кисть. Как оказалось, одному из нападавших оторвало в перестрелке руку. Долго еще охрана Савлохова кучковалась у подъезда их шефа. В общем, повезло нам с соседом.
Конечно, много осталось воспоминаний о детстве на Левобережке, в основном все они хорошие, светлые. Помню дядю Сашу на велосипеде, наверное, единственный в то время “дядя”, активно пропагандирующий столь непопулярный тогда ЗОЖ. Он не пил, не курил, закалялся и каждую зиму заливал на стадионе площадки чудесный каток. Там дед и научил меня кататься. А дядя Саша, по последним слухам, стал депутатом Днепровского райсовета, чему я искренне рада.
Я любила свой район и продолжаю любить сейчас. Каждый раз, когда проезжаю мимо памятных мест или иду навестить дедушку с бабушкой, сердце сжимается от радостных воспоминаний детства, как бы ванильно-сладко это ни звучало.
Читайте также: Детство на Оболони: раки, речка, ранняя весна;
Детство на ДВРЗ: «Белое братство» и загадочный лес;
Дарница босячки и пай-девочки;
Подписывайтесь на нас в 
, читайте в 
, следите в 
и загляните в 
.
