«Я в некотором роде коллега Булгакова», — сказал мой собеседник Владимир Щепетов. Не сдержавшись, выпалил: «Не знаю я писателя по фамилии Щепетов». Этот на первый взгляд странный диалог состоялся у нас после посещения Музея Булгакова. Мы продолжили разговор и выяснилось, что погорячился я напрасно, поскольку Владимир, как и Михаил Афанасьевич, по профессии врач.
Побег в Антарктиду
— Володя (мы довольно быстро оставили официальное «вы»), Булгаков сменил несколько докторских специальностей, был в том числе и венерологом. А какие болезни лечишь ты?
— Я хирург-комбустиолог, то есть занимаюсь ожоговыми ранами. Сейчас работаю в клинической больнице № 2, в городском центре термических поражений и пластической хирургии (чаще его называют просто ожоговым центром). До этого десять лет был военным врачом. Как ты помнишь, Булгаков тоже носил погоны.
— Выбирая профессию, ты на него ориентировался?
— Скорее на бабушку-военврача, которая прошла всю Великую Отечественную и демобилизовалась только в 1946 г. Поэтому после 8-го класса (который сейчас 9-й. — Авт.) поступил в медучилище, потом был мединститут, веселая студенческая жизнь и очень интересная работа на «скорой помощи», которая началась у меня на четвертом курсе.
— Между прочим, у Булгакова есть «Записки юного врача» и вообще в своих книгах он докторов не забывал. Может, расскажешь, что запомнилось о «скорой»?
— Хорошо. Правда, случилось это, когда я уже работал в ожоговом центре. Пожилая женщина принимала душ, но из-за поломки крана не смогла отрегулировать температуру воды и обожгла кипятком спину. Она переоделась, легла в постель и вызвала «неотложку». Та приехала, измерила температуру, которая была высокой, и сделала укол димедрола и анальгина. Женщине стало немного легче, но вскоре пришлось набирать «03» опять. Следующая бригада измерила давление и сделала укол магнезии. Но история повторилась. И только когда «неотложка» приехала в третий раз и собралась делать внутримышечную инъекцию в ягодицу (стариков вообще стараются поменьше беспокоить, поэтому ей уколы делали в руку), обнаружила ожог и отвезла к нам.
— И какова мораль?
— Если бы родные этой женщины поменяли изношенный смеситель на новый, то она не оказалась бы в больнице. Кстати, это не единственный случай, когда пожилые люди становятся жертвами старой сантехники.
— Вернемся к параллелям с Булгаковым. Он стал военным врачом, потому что шла война, а ты?
— Я, работая на «скорой» в середине 90-х (время «бригад» и «разборок»), застал окончание «войны мирного времени», когда было много пациентов с боевыми ранениями, полученными не в военных условиях. А в армию пошел вот почему: после института распределяли в интернатуру, попал в анестезиологи, хотя хотел быть хирургом. Поэтому поступил в военно-медицинскую академию и прошел интернатуру там. Практика у нас была в больнице скорой помощи, и она существенно отличалась от той, которую проходили ребята с «гражданки». После трех лет, проведенных в военно-медицинской академии, заключил контракт и отправился в Ирпень в научно-исследовательский институт проблем военной медицины (НИИ ПВМ), из которого чуть не сбежал в Антарктиду.
— Что, так плохо было в Ирпене?
— Нормально, но не было живой работы, не зря он называется НИИ. Поэтому когда для антарктической экспедиции подбирали врача, я решил принять участие в конкурсе, но не прошел его из-за маленького стажа практической работы. Когда же в институт на совещание съехались командиры госпиталей, я подошел к начальнику черновицкого госпиталя, в котором были самые высокие показатели хирургической активности, и попросил взять меня к себе. Он согласился, на меня пришло отношение (запрос, проще говоря) на капитанскую должность, хотя я был только старшим лейтенантом. Но в НИИ ПВМ я занимал должность подполковника. Поэтому в отделе кадров мне объяснили, что перевестись с понижением можно только по семейным обстоятельствам, состоянию здоровья или, как это в армии называется, по «залету» то есть за грубое нарушение дисциплины.
— Пришлось выбросить белый флаг перед армейской бюрократией?
— Нет. Я записался на прием к главному хирургу Министерства обороны Владимиру Яковлевичу Белому, объяснил, что хочу быть в Черновцах хирургом, а не начальником лаборатории в Ирпене, и попросил перевести меня. Он на меня глянул и сказал: «А не пойти ли вам поучиться еще в академии, но в магистратуре?» — и сделал соответствующую надпись на рапорте. Пикантность ситуации в том, что, когда мы с ним разговаривали, прием в магистратуру был окончен.
Магистр-десантник
— После магистратуры ты…
— Сдал экзамены в адъюнктуру и поехал в город Болград (Одесская область. — Авт.) в 1-ю аэромобильную дивизию. Среди десантников я провел целых три месяца.
— Берет и тельняшку тебе дали?
— Само собой.
— С парашютом прыгал?
— Два военных и десять гражданских прыжков. Придет весна, обязательно прыгну еще.
— Как служилось в десанте?
— Ярко. Сослуживцы по аэромобильным войскам производили впечатление настоящих военных. В части царила абсолютно семейная обстановка. Например, по субботам командир собирал всех жен офицеров и проводил с ними работу, чтобы они повлияли на мужей и те лучше служили. Это очень походило на школьные родительские собрания. Вдоволь было замечательного гагаузского вина и занимательных десантных историй.
— Расскажи хотя бы одну.
— В Болград из войск связи перевели одного капитана. Ему положено было прыгать. Мне как врачу осваивать парашютно-десантную службу (ПДС) было не обязательно, и на прыжки я сам напросился, а для того капитана ПДС была обязательной. Он жутко боялся прыгать, но вида не подавал и старательно учил матчасть. В день прыжка инструктор проверял на десантниках снаряжение, и у капитана не было стропореза (без него прыгать не разрешают). Пришлось инструктору отдать ему свой, но перед посадкой в вертолет капитан попытался с летного поля сбежать, однако его остановили и посадили в вертолет. Приземлившись, он вывалялся в грязи и вот в таком виде предстал перед командиром части. Полковник спросил: «Первый?» и, получив утвердительный ответ, заключил несостоявшегося «дезертира» в объятия.
— А у тебя как прыжки прошли?
— Дебютный — великолепно. После него меня захлестнула эйфория. Второй раз прыгать было страшнее. Вообще оба моих армейских прыжка прошли как праздник. После этого я уже прыгал в свое удовольствие.
— Да, уж кем-кем, а десантником Михаил Афанасьевич не был…
— И не проходил адъюнктуру в военно-медицинской академии, во время которой я стал специализироваться на комбустиологии, и не служил в учебном центре «Десна», после чего уволился в запас в звании майора.
— Мы с тобой все время говорим о Булгакове. Понятно, что его книги ты любишь, а какие еще у тебя литературные предпочтения?
— Люблю хорошую ироничную литературу. Например, Юрия Полякова (написал «Сто дней до приказа». — Авт.). Сейчас дали почитать «Байки офицерского кафе», редкая книга, которую написал один офицер спецназа.
— А как насчет «баек ожогового центра»? Может, ты станешь их автором?
— Знаешь, как-то не зацикливаюсь на них. Больше занимает то, как люди находят себе приключения на ровном месте, а потом начинают лечить ожоги разными «народными» средствами.
— Например…
— Очень часто родители, чьи дети только начали ходить, не убирают подальше от них чашки с горячим чаем, кастрюли с кипятком, сковородки (не привыкли еще), а потом хватаются за голову. А с самолечением просто ужас: начинают поливать подсолнечным маслом, мажут яичным белком, трут сырым картофелем, используют мочу или мазь «Спасатель», которая при ожогах наносит только вред.
— Что же тогда делать при ожоге?
— Обоженный участок — под ледяную воду, наложить стерильную повязку и позвонить в «03».
— Сколько денег брать, когда приедет «скорая» и отвезет в больницу?
— В 49-й статье Конституции записано, что в государственных и коммунальных учреждениях здравоохранения медпомощь оказывается бесплатно.
Бонус для хирурга
— Ты столько лет провел в армии, почему же уволился? Армейская среда была в тягость?
— Нет. В той же «Десне» многие офицеры были настоящими профессионалами, и я находил среди них по-настоящему родственные души. Причем это были и строевые офицеры, и коллеги по медслужбе. Уволился же потому, что если хирург хвастается, что мало работает, то он плохой хирург. А на «гражданке» работы у меня больше.
— Почему тебе всегда мало работы?
— Знаешь, когда человек выздоравливает, то это для меня своеобразный жизненный бонус.
