В начале было убийство
Автор: Меир Шалев
Название: «Вышли из леса две медведицы»
Язык: русский перевод с иврита
Издательство: М.: «Текст», 2015
Объем: 528 с.
Оценка: 6*
Где купить: x-books.com.ua
Это восьмой роман Меира Шалева. Все его книги в чем-то похожи между собой: в каждой имеется семейная драма, растянувшаяся на несколько поколений, перекличка между современностью и легендарной эпохой первой еврейской эмиграции в Палестину, сложная, зачастую парадоксальная любовная история, множество параллелей с известными библейскими сюжетами. «Вышли из леса две медведицы» — не исключение, однако в новом романе обнаруживается то, что отличает его от всех предыдущих.
Впервые израильский писатель отдает роль рассказчика женщине. Причем фабула романа устроена довольно хитро: заметки Руты Тавори о ее недолгом семейном счастье, оборванном трагической гибелью сына, чередуются с интервью, в котором она рассказывает исследовательнице истории еврейских поселений о драматических событиях прошлого, главной фигурой которых был ее дед. Кроме того, в романе есть детективная линия: убийство, о котором становится известно в начале книги, будет раскрыто и отомщено лишь в самом ее конце.
Обычно в романах Шалева, как и в историях из Торы, обнаруживается немало мистики, однако в «Двух медведицах» практически ничего сверхъестественного нет. Да, фигура дедушки Зеева существенно мифологизирована, но его судьбу определяет не чудо, а, простите за каламбур, чудовищная трагедия. История рода Тавори начинается с измены и доведения до смерти младенца — таких кошмарных сюжетов в творчестве Шалева до сих пор не было. Пожалуй, не было и таких мучительных нравственных противоречий. Вопрос о том, что такое хорошо и что такое плохо, в этом романе однозначного ответа не имеет.
Шалев изображает не только частные особенности характера, но и общенациональные
И в самом деле, с одной стороны, Зеев — человек мудрый, достойный, благородный и на протяжении всего романа вызывает исключительно глубокую симпатию. Но как относиться к его ужасному поступку в упомянутой выше истории, если, по словам Достоевского, никакая высшая гармония не стоит слезинки даже одного замученного ребенка? На одной чаше весов мужская честь, семейные устои, продолжение рода, на другой — жизнь новорожденного бастарда: какая перевесит? Мне кажется, что для нас с вами ответ однозначен, но Зеев Тавори жил в другом мире и в другое время. И в этом он удивительным образом похож на Илая Маккалоу из Техаса.
Шалев изображает не только частные особенности характера, но и общенациональные. По существу, Зеев олицетворяет идеалы сионистского движения, которое достигло успеха, несмотря на суровость природы и в борьбе со множеством врагов. Он фигура поистине библейского масштаба, но если вспомнить Пятикнижие Моисеево, то там найдутся сюжеты ничуть не менее жестокие, чем в «Двух медведицах». И вот еще что: библейский Бог бранит свой избранный народ за жестоковыйность, то есть упрямство и непокорность, однако без этой пресловутой жестоковыйности евреи давно уже перестали бы существовать.
Вообще в романах Майера и Шалева, несмотря на огромные различия между ними (Шалев во многом наследует Шолом-Алейхему, у Майера не найдется даже намека на юмор), есть немало общего. В частности, это идеи воздаяния и искупления. И то, и другое может случиться спустя много лет, но не случиться не может.
