Баба Куця, лыжи и кружок туризма: детство на Лесном

Как на Лесном играли в Города и бабу Куцю, осваивали лыжи, заливали катки и находили однофамильцев? Геннадий Сергиенко вспоминает школьное детство и развлечения с друзьями.

Мы с друзьями любили модификацию игры в жмурки. Сначала нужно было завязать шарфом глаза водящего, а затем раскрутить его вокруг своей оси так, чтобы у него закружилась голова, непременно приговаривая:

— Баба Куця, на чем стоишь?
— На бочке, — отвечал водящий.
— Что продаешь?
— Цветочки.
— Сколько стоят?
— Три рубля.
— Так ищи нас три дня! — и с этими словами мы с силой толкали уже дезориентированного водящего на диван и прятались кто куда, иногда даже залезая на шкаф или телевизор. Водящий должен был суметь сориентироваться с завязанными глазами и не только поймать кого-то из игроков, но и угадать, кого именно поймал.

Играли и в «Города». Когда Андрею нужно было назвать следующий город, он сказал свою фамилию. Мы рассмеялись, но он принес карту (дело было у него дома) и показал нам место на карте, созвучное с его фамилией. Хоть оно и не оказалось городом, но ответ мы засчитали. А сами задумались: может наш друг состоял в родстве с известным украинским разбойником?

Известный однофамилец нашелся и у меня. Однажды мы всем классом поехали в музей Сергиенко, который находился в районе Ленинградской площади (сейчас — Дарницкая площадь). Мой однофамилец оказался партизаном и подпольщиком, и я себя чувствовал героем дня, хоть и не состоял с ним в родстве. Я даже на радостях решил подарить этому маленькому музею свою большую сувенирную медаль. Выпущена она была к какому-то торжественному событию, никоим образом не связанным ни с киевским подпольем, ни тем более с личностью моего однофамильца, но музейные работники с большим вниманием отнеслись к этому неожиданному экспонату и даже внесли его в каталог и попросили меня расписаться.

Теперь же мы меньше времени проводили дома, зато дважды в неделю с большим интересом внимали рассказам бородатого инструктора о походах, ночевках в палатках, альпинистском снаряжении, умении вязать узлы и многом другом.

Иногда лекции проходили во Дворце пионеров, где к нашему инструктору присоединялись его бородатые коллеги по городскому турклубу.

А однажды инструктор нас обрадовал, объявив, что на зимних каникулах готовится лыжный поход в Карпаты. На лыжах более-менее стояли мы все. Наша школа на Лесном массиве находилась возле леса, и редкий урок физкультуры в снежные зимние дни обходился без лыжного кросса.

Но когда наш «турист» пригласил всех на практические занятия по лыжному кроссу в Голосеевский лес, я пригорюнился — лыж у меня и не было, мне вполне хватало школьных на уроках физкультуры. Узнав, что я не поеду в Голосеево кататься с ребятами, Коля неодобрительно посмотрел на меня: мол, отделяюсь от коллектива. Тогда я обратился к отцу за помощью. Мы тут же отправились в магазин «Спорттовары» на улице Милютенко, где папа помог мне выбрать лыжи по размеру и поставить полужесткие крепления.

В зимнее воскресенье середины семидесятых годов я удивил друга Колю, появившись в Голосеевском лесу с новенькими лыжами. Коля даже обнял меня от восхищения, но тут же убежал по лыжне с другими ребятами. Я попробовал догнать их, но не тут-то было — оказалось, что уроков физкультуры для приличного катания на лыжах недостаточно. Тогда я просто спокойно покатался по лесу.

Родители не пустили меня в Карпаты категорически. Тогда я обижался на них, даже посетовал на это туринструктору. Как выяснилось, он жил в нашем доме и даже был соседом по балкону. Много лет спустя я понял, что родители были правы — с моим небольшим умением кататься на лыжах я стал бы обузой для группы. Остальные туристы остались довольны поездкой, и я с удовольствием слушал их рассказы. Туркружок мне пришлось бросить, иначе я не успевал на занятия в музыкальной школе. На лыжах иногда ходил, но мне больше нравились коньки. Катки у нас на Лесном заливали каждую зиму.