Великий пожар на Подоле: как вспыхнул Киев

Великий пожар на Подоле: как вспыхнул Киев

До сих пор неизвестно, кто же был виновником подольского пожара: портной или пьяница-мещанин, дети сапожника или солдаты. Но катастрофический пожар, который произошел в июле 1811 года, вошел в тройку крупнейших в ХІХ столетии. Два других — пожар 1812 года в Москве и спустя 30 лет — в немецком Гамбурге.

Точные причины продолжавшегося три дня бедствия не установлены. По одним свидетельствам, огонь на Подоле показался в первом часу пополудни около Днепра, над двором местного портного. По другим, переданным на пятый день министру полиции в Петербург, «пожар открылся в доме мещанина Антона Овдеенко, который обращается в пьянство и беспокойного нрава. Хотя сей мещанин есть нетрезвого состояния, но поведение его еще не ведет к тому, что пожар открылся в его доме или от небрежности, или злого его умысла». Основанием для такого заключения было то, что «жена сего мещанина — пожилых лет, одобряется в своем поведении, хорошая хозяйка в доме, чадолюбивая мать». Злой умысел отвергался еще и потому, что «после сего ужасного на Подоле зрелища пожар появился 11, 13, 14 и 15 часа на Печерске, один раз — на Старом Киеве». Еще одна версия указывала на детей, игравших с огнем «в избе сапожника возле Днепра» или же в усадьбе купца Ивченко, отданной под постой солдат.

Как бы то ни было, при северо-восточном ветре пламя в течение часа распространилось в плотной деревянной застройке Подола более чем на километр. Этому благоприятствовало все — и двухмесячная жара с засухой, которая подготовила дерево к воспламенению от одной искры, и наличие у населения способствовавших огню запасов — масла, сала, водки, пороха и прочего, и, конечно же, деревянное мощение улиц.

К ночи пылающая мостовая на Владимирском спуске угрожала уже городскому театру (ныне на его месте на Европейской площади — Украинский дом). Порывы ветра доносили горячие угли даже до Кловского дворца, где тогда находилась Киевская первая гимназия. Дым днем и зарево ночью были видны за 100 верст от Киева.

Очевидец трагических событий директор гимназии Яков Мышковский (1767—?) докладывал своему начальству в правление Виленского университета (Вильнюс): «Перед неугасимым огнем не могло устоять никакое каменное здание, ни склеп, ни церковь, хоть и крытые железом и вымощенные; погреба, с железными дверьми и рамами, если имели хоть что-нибудь деревянное или самое малое отверстие, выгорели также. В течение 16 часов поглощена необычайным пламенем важная часть Киева, известная под названием Подола. 1176 домов, Духовная Академия с Братским монастырем, Греческий монастырь, Флоровский женский монастырь, 11 церквей каменных и 4 деревянных приходских, обе почты, Магистрат, Контрактовый дом и запасы разного дерева и других товаров на берегу сделались добычей огня».

В числе пострадавших церквей были Воскресенская, Николы Притиска, Николы Доброго, Николы Набережного, Покровская, Ильинская, Иоанна Предтечи, Рождества Христова, Екатерининская, Васильевская, Преображенская, Святодуховская и другие. Деревянная Крестовоздвиженская церковь постройки 1748 года, находившаяся достаточно далеко от берега Днепра, где начался пожар, сгорела дотла. При ней еще была каменная церковь Архангела Михаила, и о ней городской архитектор Андрей Меленский (1766—1833) в описи указал: «Церковь с каменными сводами, из коих в алтаре свод поврежден, а в настоящей церкви стены и своды прочны, крыша деревянная вся сгорела и иконостас поврежден; при оной церкви деревянная колокольня вся до основания сгорела и колокола растопились».

Н. В. Закревский

Историк Николай Закревский (1805—1871) в своем «Описании Киева» рассказал о том, что сам видел вокруг себя: «Двор наш, находившийся тогда на улице, называемой Черная грязь (Флоровская. — Авт.), на том месте, где теперь гостиница Флоровского монастыря, был наполнен множеством солдат и чернью в лохмотьях. Эти вандалы казались весьма озабоченными. Мне тогда минуло шесть лет, следовательно, я не мог быть наблюдателем; однако заметил, что эти люди отбивали замки у наших чуланов, выносили в банках варенье и тут же ели, вынимая руками, а посуду в драке разбивали; то же было с напитками; словом, в несколько минут кладовые и погреб совершенно опустели. Потом принялись за вещи. Услужливость их простиралась до того, что у нас ничего не осталось бы, если бы отец мой не успел спасти некоторых вещей. С трудом могли мы пробираться в кривых и узких улицах, загроможденных мебелью, людьми, экипажами. Со всех сторон огонь и дым, шум и крик приводили меня в ужас. Наконец мы достигли Днепровского берега и на Оболони остановились. Тут необъятное множество вещей было в величайшем беспорядке разбросано на песке; люди суетились, некоторые были даже полуодеты; общая горесть царствовала в этом стане разорения; иные горько плакали, смотря на гибель города и буйство пламени, которого вид во время ночи казался еще ужаснее. Почти три дня горело; окрестные места Киева с восточной стороны (Козелец на 70, даже Нежин на 150 верст) были покрыты густым дымом. 10 июля Киево-Подол представлял уже смрадные, горящие или дымящиеся развалины. Улиц нельзя было распознать; а тлеющие бревна и вещи в ямах и погребах, засыпанных землей и золой, делали опасной всякую попытку ходить по пожарищу».

Дом Петра I

Самая лучшая часть Подола выгорела, а небольшая северная сторона за Нижним Валом — улицы Константиновская, Введенская и Волошская — уцелела. Пострадавшие подоляне вынуждены были приютиться в шалашах на Оболони, и среди них жил знаменитый киевский проповедник протоиерей Иван Леванда (1734—1814).

Музей гетманства

Он писал одной из своих почитательниц: «Вы очень помните прекрасный наш Киево-Подол, но теперь его нет. Он уже не существует. 9 июля истребил его страшный пожар, не щадя в нем ничего при засухе, ветре и пламенном вихре. Церкви, монастыри, дома пали в огне и пепле. Повсюду виды ужаса, но зрелище во Флоровском монастыре, после сгоревших до основания келий представившее 30 с лишком тел монахинь и послушниц, задохшихся и обгоревших, превосходило другие ужасы».

Дом Балабухи

Подол, по словам Закревского, стал обширным и печальным пожарищем, покрытым пеплом и грудой кирпичей; изредка торчали каменные стены и печные трубы, не успевшие обрушиться. А тут еще в 1812 г. началась Отечественная война. Несмотря на это, в том же году для Подола был утвержден план будущей застройки, намечены новые кварталы и улицы, определены пострадавшие и суммы компенсаций для них.

Князь Иван Долгоруков

Князь Иван Долгоруков (1764—1823), побывавший в Киеве в 1810-м и 1817 годах, записал в дневнике об увиденном при втором приезде с холма Андреевской церкви: «Какая очаровательная точка на поверхности! Бесподобный холм, под которым вдруг является взору Днепр во всех своих красивых излучинах, и Подол, особый город, выходящий, так сказать, из самых волн Днепра. Вся эта часть Киева погорела в 1811 году; ныне она опять устроена, и пожар способствовал ее украшению. Улицы разбиты гораздо правильнее, дома построены в порядке и по хорошим рисункам; везде промежутки соблюдены в пристойной мере. Нет прежней тесноты, опасность которой доказана была столь пагубным опытом. Глядя на Подол с Андреевской высоты, смотришь точно на план, который раскинут на равнине и кажет вам в рисунке все улицы, закоулки города».

Основой нового Подола стал утвержденный Александром І генеральный план архитектора Вильяма Гесте (1763—1832). Но полностью он не был выполнен. А о «допожарной» застройке сегодня можно судить лишь по дому Петра І на Константиновской, усадьбе Балабухи на углу улиц Сагайдачного и Андреевской, по зданию Музея гетманства на Спасской.

Поэт, библиограф и переводчик Василий Анастасевич (1775—1845), окончивший курс Киево-Могилянской академии и издававший в Петербурге журнал «Улей», откликнулся на пожар стихотворением и завершил его верой в вечный город Киев:

Едва всемирное светило,
Свершив свой полудневный бег,
Свой воз палящий обратило
К странам вечерним на ночлег:
Внезапный огнь возник оттоле,
Возник, где первой веры луч,
Разлился пламень на Подоле,
Все дым покрыл — как риза туч.
…Храм Бога ль, прав, наук, жилища,
Куда огнь бег свой ни простер,
Везде лишь видны пепелища,
Щебня и уголья костер.
И ты, о Братская обитель?
Наставница граждан тьмы тем,
Где первый мой руководитель
Повел меня наук путем:
И ты вторично испытала
В течение немногих лет
Урон сокровищ, чем питала
Ум юноше, угас их свет.
…Пожары, глад, сама природа
Сколь крат твой нарушали мир!
Но град тот, где славянска рода
Пал первой слепоты кумир,
Где воссиял луч первой веры;
Где перва Руси дска бытий,
Дел Россов первые примеры,
Сад первый муз, певцов, витий…
Всегда, как феникс, возрождаться
Из праха будет своего,
Доколь всяк жизнью наслаждаться
Готов в объятиях его.

Читайте такжеПамятник Шевченко: вместо княгини и императора;

Как киевлян читать приучали;

В Киев пришел водопровод;

Правила для киевлян;

От шедевра до открытки: 5 знаменитых фотографов старого Киева.

Давай дружить в , самые крутые фотки лови в , все самое важное и интересное в , кратко и по делу в .